В моём детстве пальто были тяжкие, как грех. Пошитые из грубой шерстяной ткани, в строго выделенной цветовой гамме: дохлого крота, высушенной выдры, отголоска ядерного взрыва. Иногда вся эта однотонность складывалась в примирительную клеточку, но от этого почему-то становилось ещё горше. И, конечно же, отделанные воротниками из искусственного меха или натурального – в обоих случаях эквивалентах пакли.
Про шубы даже вспоминать не буду. Люди-витязи в тигровых шкурах до сих пор являются мне в самых безнадёжных снах.

***

Однажды, когда мы учились классе в пятом, моя подруга Инка примчалась в школу в таком состоянии, словно наглоталась экстази и жизнь её наполнилась чарующими мелодиями и ритмами зарубежной эстрады. Если вычеркнуть экстази, то именно так это и было.

Свой секрет она выложила сразу: вчера её мама где-то, у кого-то, по какому-то невероятному стечению обстоятельств купила французское пальто. Французское! – долдонила Инка, заворожённая и сама себе вроде как неверящая.

А кто бы поверил такому? Вот и я, было, засомневалась, поскольку в возрасте каких-то там одиннадцати лет за французское вполне можно принять пальто производства Польши или Румынии, или Германии демократической, вполне ведь можно.

Но у Инки был заготовлен сокрушительной силы козырь: Оно даже Парижем пахнет! – сказала она, как песню пропела, и после этого я ей окончательно поверила.
Потрясённые, мы весь день смотрели в никуда и в рабочий полдень проигнорировали организованное питание, способное перебить не только запах свежевыставленной оценки в тетрадке, но также и благоухание неведомого сказочного города.

***

В Париж первый раз я приехала уже будучи ужасно взрослой, после получения диплома и даже после рождения ребёнка. За неделю нужно было посмотреть всё в этом городе, прошагать каждую улицу, заглянуть в каждый музей и каждую арку. Кажется, мне это отчасти удалось.

А когда на бульваре Османа заискрилась-засверкала «Галери Лафайет», раздумывать не имело смысла. Я молниеносно влетела в первую же секцию пальто, где, как заматерелая эротоманка, не только ощупала, но и перенюхала каждое.

Надо ли говорить, что все они пахли Парижем? Все вместе и по отдельности, любого размера и покроя. Они и вправду пахли Парижем, лично для меня источали аромат, словно согласившись любезно исполнить давнишнее желание ребёнка, загадавшего себе на счастье не предмет, а запах.

А между рядами бродила тень Инкиной мамы и не понимала, какое же из всех этих пальто-парфюмов ей всё-таки выбрать. Она-то своё уже давно отмечтала.