Мадам Бретон достала из шкафа своё лучшее шерстяное пальто. Если точнее — единственное шерстяное, а потому лучшее. Тут же бросилось в глаза, что привязанный к вешалке за шелковистую ленту мешочек с лавандой скукожился и рассохся, а шустрая моль воспользовалась этим и погрызла воротник в нескольких местах. Но мадам Бретон нашла выход, подкрасив проплешины специальным карандашом для ткани. Теперь их совсем не было видно. Этот чудо-карандаш подарил ей муж в тот год, когда она случайно брызнула жавелевой водой на своё любимое платье и долго потом сокрушалась. Мсье Бретон сказал, что новое сейчас покупать не ко времени — слишком уж непредвиденная трата, но он проконсультируется в химчистке. Он надеется, что перекрасить будет не очень дорого, добавил он. Выяснилось, однако, что перекрашивание стоит ненамного дешевле чем покупка нового платья, поэтому был приобретён карандаш.

«Всё к лучшему», — пробормотала себе под нос мадам Бретон. Ведь если бы тогда муж купил ей новое платье или раскошелился на дорогостоящую услугу в химчистке, то что бы она сейчас делала со своим пальто? Почти новым, шерстяным? Муж всегда был прав, только она по своей женской беспечности этого не понимала.

***

Мадам Бретон вошла в торговый зал и решительно направилась к кассе. Шерстяное пальто выглядело бы вполне сносно, если бы она застегнула пуговицы как следует. Но она немножко промахнулась с петлями, а потому вид имела чуть окривевшей и (с высокой долей вероятности) впадающей в детство старухи. В руках она несла целлофановый пакет, в котором лежало что-то прямоугольное.

— Добрый день, — обратилась мадам Бретон к кассирше. — Я бы хотела вернуть мужские ботинки.

— Конечно, мадам. Ваш чек, пожалуйста.

Мадам Бретон долго открывала старомодную сумочку на металлических защёлках, потом доставала косметичку, из косметички кошелёк, из кошелька конверт, а из конверта чек.

— Оплата был по кредитке. Вашу кредитную карту, пожалуйста. — Очень вежливо и очень равнодушно сказала кассирша.

Прежде чем извлечь карточку, мадам Бретон невозмутимо повторила процедуру, начав с металлических защёлок и дойдя до кошелька.

Кассирша, довольная собственной наблюдательностью, формально улыбнулась.
— Номер карты, с которой была произведена оплата, и номер вашей карты не совпадают. Мы не имеем права делать возврат на другую карту.

— Это карта моего мужа, — сказала мадам Бретон.

— В таком случае, мадам, не вам, а вашему супругу следует произвести возврат.

— Такой вариант не годится, мадмуазель. Мой супруг никак не сможет приехать в ваш магазин.

— Ну… если вы придёте с его картой, предъявите документ, подтверждающий, что у вас та же фамилия, что и у владельца карты, мы пойдём вам навстречу. В виде исключения, конечно. — Девушка немного развела руками, словно подчёркивая, с каким вниманием её руководство и, конечно же, она сама относятся к проблемам клиентов.

— Той карты уже не существует, так что придётся перевести деньги на эту.

— Но ваш супруг может запросить в банке…

— Он уже ничего не может запросить. Он умер ровно через неделю после того, как эти ботинки были куплены, и они не пригодились. И никакие, — мадам Бретон повысила голос, — никакие карточки больше недействительны! А я остро нуждаюсь в деньгах!

Она вспомнила, как они с мужем приехали в магазин выбрать ему ботинки, чтобы обуть его в гробу. Он тогда уже был очень слаб, но кто же знал, что всё закончится через неделю!
«Если они не пригодятся, — сказал мсье Бретон, — то сдай их и купи то, чего никогда бы не позволила при моей жизни».
«Ах, Жак, зачем ты говоришь такие ужасные вещи! Если ты оставишь меня одну, то мне ничего уже будет не надо, неужели ты не понимаешь? И в этих ботинках ты ещё погуляешь будущей осенью, ещё сносишь до дыр!».

Они оба знали, что это было неправдой, и никогда мсье Бретону уже не погулять ни в обуви, ни без обуви, и что ботинки предназначены именно для гроба. Но в тот момент мадам Бретон так разнервничалась, что даже на мгновение забыла, что её муж умирает. Ей ведь действительно ничего не нужно было без него.

А потом выяснилось, что в ботинках не кремируют. Бретоны были не в курсе. Служащий морга, готовивший тело для церемонии прощания, взял только рубашку и жилетку, в которые и облачил покойника. А ноги просто накрыл покрывалом, даже без брюк.

Ещё минуту назад очень уверенная в своих словах кассирша не справилась с нешаблонной ситуацией, что-то пролопотала про собственную ограниченную ответственность и вызвала управляющего. Управляющий внимательно посмотрел на старушку, одетую по моде конца 60-х годов прошлого века, да к тому же с неправильно застёгнутыми пуговицами. Подумал, что наверняка у неё Альцгеймер или какая-нибудь другая разновидность деменции, что хлопот с ней не оберёшься, и приказал выдать деньги из кассы наличными. «А с банковской транзакцией я разберусь сам», — сказал он кассирше. Уходя, он размышлял о том, что было бы неплохо, если бы пожилым людям банк вообще не выдавал кредитных карт.

Мадам Бретон была очень довольна, получив 200 долларов наличными. Это означало, что осуществить задуманное она сможет сегодня, прямо сейчас, а не через пару дней: тогда бы вначале нужно было бы ждать зачисления денег, а потом ещё и снимать их в банкомате — одно сплошное напряжение.

***

Она села в автобус и уже через десять минут была на месте. День был рабочий, утро, а потому в приюте для животных трудилась только одна девушка-доброволец и врач-ветеринар.

— Я бы хотела взять кота, мальчика. Без вредных привычек и серьёзных патологий, — сказала мадам Бретон уверенным голосом. Эту фразу она несколько раз повторила про себя в автобусе – ей было приятно её думать и произносить.

— Да, пожалуйста. Все животные у нас стерилизованы и им сделаны базовые прививки. Вы выбираете животное, подписываете бумагу, что гарантируете уход и гуманное отношение, оплачиваете 200 долларов и можете забрать своего нового питомца в любой момент.

— Я заберу сегодня. Вот 200 долларов. — Она стала расстёгивать металлические защёлки сумки.

— Мадам, вы можете оплатить потом, вначале выберите животное…

— Нет, милая, — сказала мадам Бретон строго. — Вначале я хочу выполнить все формальности, подписать бумагу про это… про гуманное обращение. Чтобы вы не подумали, что у меня нет серьёзных намерений, и я тут только присмотреться. Знаете, бывают ведь пожилые люди, которые долго решаются на какие-то перемены. Но это не мой случай, совсем не мой.

Зал был уставлен клетками с котами и кошками. Мадам Бретон попросила сопровождавшую её девушку показать всех «мальчиков». Она долго переходила от клетки к клетке, внимательно вглядываясь в морды. Что-то бормотала, отрицательно качала головой, пока не остановилась возле лохматого серого кота с насупленной мордой и неожиданно белоснежными усами.

— Вот он! — воскликнула она радостно. — Смотрите, вот он, мой Жак!

— Его зовут Тимьян… — начала было девушка.

— Нет, нет! Вы ему дали ошибочное имя! У него такие же седые усы, как у Жака, а волосы почти без седины, что такая редкость, согласитесь! Жак, Жак, — позвала она внезапно зазвеневшим голосом.

Кот повернул голову, уставился на мадам Бертон и шевельнул снежными усами. После этого других котов для неё уже не существовало.

Когда животное подготовили к передаче мадам Бретон, выяснилось, что она пришла без переноски.
— Как же вы повезете его домой? — обеспокоенно спросила её волонтёр.

— А вот… прямо так и повезу, за пазухой. — Мадам Бретон показала на неправильно застёгнутые пуговицы, за счёт чего на груди образовался небольшой карман. Пожалуй, в него можно было бы поместить совсем крохотного котёнка, но никак не подросшего Жака.

Девушка-доброволец и ветеринар облегчённо переглянулись: криво застёгнутое пальто свидетельствует, похоже, не о заторможенности старушки, а о трогательной попытке позаботиться о котике.

— У вас уже были коты? — доброжелательно спросил ветеринар, чтобы завершить прощальную часть.

— Никогда! — с энтузиазмом откликнулась мадам Бретон. — Но я всегда мечтала, поверьте! Просто у Жака… у моего мужа, была аллергия на кошек, и я так и не отважилась завести… у него были ужасные приступы астмы, она-то его в итоге и сгубила раньше положенного!

Мадам Бретон замолчала, и все вокруг тоже замолчали. Эта тревожная тишина напугала её. Она решила, что ей не отдадут Жака, потому что у неё нет опыта ухода за животными.

— Но я готовилась! Я наблюдала за котами и котятами, я прочитала книгу о питании, я посмотрела несколько обучающих видео на Ютюбе! — (Ветеринар и девушка положительно отреагировали на неожиданную компьютерную подкованность старушки.) — И что самое главное, мне муж оставил деньги именно на кота! Так и сказал: «Если я умру, то возьми себе котика, всё веселее. Тем более, что у тебя нет никакой аллергии — ни на пыльцу, ни на животных, ни на меня». Это про себя он так шутил. Ну, вы понимаете, да?

Мадам Бертон была готова и дальше фантазировать, что говорил ей Жак. Ей казалось, что если она скажет, что он просто велел продать ботинки и купить, что ей хочется, то это будет звучать неубедительно. Но девушка-доброволец прервала её, легко коснувшись руки:

— Мадам, мы всё понимаем, просто мы не можем отпустить животное без переноски. Такие правила. Мы привезём вам Тимьяна… простите, Жака, сегодня вечером на нашей машине. Хорошо? Поверьте, так всем будет спокойней.

— Ну ладно… я понимаю, — растерянно проговорила мадам Бретон. — Наверное, вы и правы, вам виднее как специалистам. А можно я хотя бы подержу его, прежде чем уйду?

— Можно, конечно!

Мадам Бретон взяла Жака на руки и нежно прижала к себе. Кот не особенно сопротивлялся.

Когда она вышла из питомника, её пальто было по-прежнему криво застёгнуто, и вдобавок к тому вся грудь была обваляна в серой кошачьей шерсти. Но её это ничуть не беспокоило. Она улыбалась сама себе, думая, что каким же мудрым был её муж. Как умел всё предвидеть и что почти ни в чём ей не отказывал.