«Бал монстров» режиссёра Майкла Форстера — это психологически напряжённая, местами душераздирающая история о том, как доверие и любовь могут зародиться там, где место осталось, казалось бы, только для боли от невосполнимых потерь, запоздалого раскаяния и разрушительного чувства вины.

В фильме два центральных персонажа — темнокожая официантка Летиция (Холли Берри) и потомственный палач Хэнк (Билли Боб Торнтон), ежедневная работа которого заключается в нажатии кнопки, приводящей в действие рубильник электрического стула.

Чувство между Летицией и Хэнком возникает после того, как каждый из них переживает серьёзную утрату. Сын Хэнка Сонни (Хит Леджер) заканчивает жизнь самоубийством, не выдержав жёсткого давления отца, настаивающего на том, что парень должен быть только палачом — такова уж традиция по мужской линии в их семье.

Жизнь Летиции стремительно катится куда-то в сторону неминуемого крушения. Вначале её мужа, находящегося в исправительной колонии, казнят на электрическом стуле, затем сына-подростка сбивает насмерть автомобиль, и в довершение — как если бы всего остального было мало, — её выгоняют из съёмного жилья за неуплату.

Случайно оказав помощь Летиции на дороге в момент гибели её сына, Хэнк начинает прокручивать в голове собственные недавние горькие события. Он в одночасье увольняется с работы. Он перестаёт равнодушно слушать расистские разглагольствования своего престарелого отца (Питер Бойл), который и на пороге смерти гордится тем, что прожил жизнь идеального палача. Старик презирает тех, кто опускает высокую семейную планку и уверенно заявляет, что его внук застрелился только потому, что был слаб и не справился с задачей. А ведь ещё совсем недавно взгляды Хэнка и его отца совпадали.

«Бал монстров» на языке палачей означает комплекс мероприятий, предшествующих процедуре казни, но по ходу фильма невольно возникает устойчивая метафорическая ассоциация — это рассказ о монстрах прошлого и настоящего, кружащихся в душах людей, переживших глубокие травмы. Чудища поселяются и в душе Хэнка, напоминая ему о непосредственной вине в гибели сына. На фоне этих мук совести он влюбляется в Летицию, которая истерзана собственной драмой и единственное, в чём нуждается — в искреннем человеческом внимании.

С такими вводными вполне могла бы получиться не самая оригинальная мелодраматическая история (к слову, обильно сдобренная эротикой), если бы не сценарный ход в виде случайной находки: переехав к Хэнку, Летиция обнаруживает карандашные портреты Хэнка и его сына Сонни, сделанные её мужем непосредственно перед казнью на электрическом стуле.

Фильм Майкла Форстера — на тот момент молодого 32-летнего режиссёра — вышел на экраны в 2001 году и получил множество престижных премий, а также попал в десятку лучших фильмов года. Оригинальный сценарий (авторы Майло Аддика и Уилл Рокос) был отмечен самыми высокими оценками, а в 2002 году Холли Берри завоевала «Оскар» за лучшую женскую роль.

Режиссёр проработал с актрисой её роль таким образом, что им совместно удалось создать образ женщины, сумевшей поведать свою тяжкую историю по большей части опосредованно. О буйстве её внутренних демонов зритель узнаёт не столько благодаря произносимому тексту, сколько мимике, движению, деталям речи. Героиня вообще неразговорчива, а в минуты эмоционального потрясения произносит на разный манер одну и ту же фразу, доводя собственное отчаяние до трагического пика. Вербально она выражает только самые главные чувства: например, говорит Хэнку, что ей очень важно, чтобы её любили и заботились о ней.

Хэнк ведёт себя абсолютно по-мужски и в ярости, и в любви. Осуждать этого персонажа или сопереживать ему зритель может только на основании его поступков. Лицо — камень, на котором, однако, отражается невероятно мощная внутренняя работа, а отдельные фразы только подкрепляют убеждённость, что по ходу действия герой меняется. Он словно сдирает с себя налёт мерзости, который раньше, подобно униформе тюремного палача, плотно прилегал к его телу. За эту роль Билли Боб Торнтон получил премию Национального совета кинокритиков США.

Финальные эпизоды в кинокартине наиболее трагичны. Увидев рисунки мужа в доме Хэнка и поняв, что угодила прямиком в гнездо палачей, Летиция переживает полномасштабное потрясение в диапазоне от беспросветного отчаяния до сокрушительного гнева. Но уже в следующем кадре она выходит к Хэнку вполне спокойная и контролирующая собственные реакции. Иными словами, познавшая, прочувствовавшая и принявшая правду.

Тонкость игры Холли Берри заключается в том, что зрителю удаётся преодолеть вместе с героиней все этапы пережитой ею драмы фактически без словесного вмешательства. Эта женщина, наконец-то поверившая, что безнадёжная закольцованность её жизни разорвана, натыкается на доказательство тому, что на деле её движение в пропасть стремительно ускоряется. У неё есть выбор первого уровня: убить себя или убить Хэнка (или обоих). Но она, вопреки ожиданию, выходит на другой уровень, потому что сама себе поставила сверхзадачу: несмотря на полученные психоэмоциональные травмы, она хочет быть счастливой. А для этого ей нужно, чтобы Хэнк любил её — только таким образом в её жизнь может вернуться смысл.

Именно актёрская игра делает открытый финал (а он, безусловно, открытый, потому что никакого заключительного действия не происходит) жизнеутверждающим. У героев всё образуется — в это верится интуитивно, без сюжетных подкреплений.

Режиссёр Майкл Форстер сумел сделать самое важное, что отличает законченную кинокартину от сценарного текста — он дал актёрам инструменты для интерпретации своих персонажей таким образом, чтобы любые недоговорённости могли быть прочувствованы зрителем, и чтобы активное сопереживание завершилось надеждой, что герои справились с ситуацией и оставили в прошлом тени своих дорогих покойников.