Школьные годы чу... (записки из колледжа Montmorency)

1. Ономастика (искусство давать имена)

Не устаю восхищаться звучанием латиноамериканских имен — это абсолютно бесподобная мешанина из забавного и грандиозного.
Волею случая под моей пытливой лупой находится строго колумбийский сектор. Возможно, за пределами этой легендарной страны (см.сериал “Нарко”, рейтинг IMDB 9/10) имена собственные живут другой жизнью, но тут, в Колумбии нашего района, дело обстоит так:

Какой козырь у Патрисии? Имя скучноватое, не спорю, зато фамилия у неё — Сервантес. Будь я на её месте, так бы и представлялась: “Здравствуйте, меня зовут Патрисия Мигелевна Сервантес”.
И сразу за тем по праву однофамильности, а потому без ссылки на текст из “Хитроумного Идальго”, добавляла бы: “И хоть я знаю, что женщины болтают пустяки, а всё-таки не слушают их одни дураки”. И уверенно переходила бы к вопросам наркотрафика.

Как зовут мужа Анжелики? А ни больше ни меньше как Цезарь. И он красив как бог, а иначе кто б осмелился назвать его Цезарем? Я в своей жизни знавала немецкую овчарку по имени Цезарь, но даже не подозревала, что таким именем можно назвать отменного товарного вида мужчину, при этом ни разу не романо-германского.

Кто постоянно о чём-то шепчется с Диего? Конечно же, пышечка Розарио. Примечательно то, что имя это — женское, хотя просится в семейство среднего рода по аналогии с каким-нибудь “портфолио”. Впрочем она, эта Розарио, вся есть такая сферическая и розовощёкая, что получается самое Оно.

А как реагировать на имя Гектор-Иван? Вот ведь как круто: главный герой “Илиады”, культовый в Древней Греции и за её пределами вождь троянского войска Гектор, и слившийся с ним в одно туловище Иван-царевич, как наяву сошедший с полотна Васнецова — с пламенеющим взором, в золотом шитом кафтане, на Сером Волке и с непоганой царевной подмышкой. Причем обладатель этого убойного по художественной силе имени клянётся-божится, что ни один из его предков даже в мыслях своих не приблизился к Восточной Европе, не говоря уж о туризме, провоцирующем бесконтрольное размножение. И вообще, Иван — это совершенно нормально и логично, но только после Гектора. Так вкратце объяснил мне этот феномен Гектор-Иван, русоволосый и бледный, словно вампиром поцелованный. Или кефиром умащённый.

И какая мне от этого всего польза? Да никакой, кроме той, что моя персональная копилка ненужных знаний теперь покрыта вызывающе-броской росписью в стиле “латино”.

2. А в руке — солёное яблоко

У колумбийки Патрисии немного зверовидное лицо и безупречная фигура богини Артемиды — в таком виде утвердила её природа.
Чуть картинно выгибаясь, она садится на край парты, перекидывает одну гладко-стройную ногу на другую и наоборот, и так раза три. Затем плотоядно надгрызает сочное яблоко, густо присыпает место откуса солью и поливает соком свежего лайма.
Заворожённая увиденным, я только и способна выдохнуть что-то вроде "нифигасе перекус!”.
“Ты что, никогда так не ешь?” — Следует ответная реакция сотоварищей-колумбийцев на моё внезапное удушье.
Удивляются так, как если бы я взволновалась, скажем, оттого, что кто-то присыпал грейпфрут сахаром.
“А с зеленым манго еще вкуснее!“ — Добавляет Патрисия, интенсивно тряся миниатюрной солонкой. Может, даже немного дольше, чем следовало бы, но у неё красивый маникюр, а на это пока никто не обратил внимания. Она тяжелеет и без того свирепым лицом, но резкое треньканье звонка заставляет её смириться с несовершенством сокурсников и непродолжительностью школьных перерывов.
Да и меня тоже: манго — так манго. Можно и без маникюра.

3. Есть разные яичницы в нашем селеньи

Луноликая камбоджийка Ким Ли расклеивает глаза-скобочки и легонько охает. Она решительно не верит, что в омлет можно добавлять соль: кому же в голову придёт такая дикость?
"Нет, — говорит Ким, — я так никогда не пробовала. Я всегда добавляю рыбный соус и немного сахара".
Чарующей внешности колумбийка Анжелика (тугие бархатисто-чёрные кудри, порцелановое личико ангела) и я (практически без внешности) тревожно переглядываемся: как продолжить разговор, рефлекторно не плюнув в омлет собеседника?
На выручку приходят местные столовские реалии. Здесь, в Северной Америке, в кафе типа “съешь завтрак сам” яичные блюда при подаче щедро украшают фруктами.
“Клубника,”— зачинает Анжелика.
“Ананас,”— это уже я бью фруктом покрупнее, чтоб наповал.
“Дыня,”— говорит Ким Ли, сама очень похожая на дыню что на бахче, что в разрезе.
В итоге сходимся во мнении, что спасение кухни народов мира — в свежих фруктах. Их надо последовательно и настойчиво добавлять везде вместо соли и сахара.
“И вместо рыбного соуса тоже”, — шепчет мне Анжелика, пока Ким Ли что-то старательно записывает в тетрадь.
Наверняка это рецепт чудовищного омлета.

4. Viva Cuba libre!

Однажды разговорились с кубинцем Альваро. Он крайне изумился, узнав, что моей первой машиной была иномарка (японская б/у) и, кажется, даже не поверил. У его папы был МоскОвич (так Альваро называет продукцию легендарного АЗЛК), который пожизненно принадлежал одному владельцу и не подлежал ни дарению, ни перепродаже. Вот так обстоят дела на Кубе с автомобильной собственностью — раз купил шикарное авто, то носи его бессменно аж до гроба и после гроба тоже. Однорыльно.
Затем амиго поделился со мной знанием, что самый главный город в России — это Сталинград. Я, было, пыталась ему объяснить, что город уже давно переименован, но похоже, это совершенно лишняя информация в контексте прочтения хода российской и советской истории на Острове Свободы.
Ну пусть будет Сталинград, подытожила я, впав в позорное противоречие с собственными же утверждениями пару минут назад.

Вскоре Альваро перешел к роли личности в истории и, поняв что я как-то совсем не намерена восторгаться Сталиным (Альваро прям был обескуражен моей полит/замполит неразвитостью), в качестве примера выбрал того самого легендарного полководца...имя вылетело из головы...Жукова, подсказываю я. Да, да, я именно о нём хотел сказать, радуется кубинец — наконец-то я сказала что-то по делу и перестала врать про иномарки в городе, который мною же, похоже, в каком-то диком сне и переименован.

Ну а потом я в деликатной форме, разумеется, поинтересовалась, жив ли Фидель (примечание: это было задолго до его смерти в ноябре 2016), поскольку не могла обойти эту тему молчанием. А кто б сдержался? Альваро сказал, что это по-прежнему тайна за семью печатями, но лично у него есть ощущение, что жив. Он так строго и торжественно об этом сказал, что я прямо почувствовала присутствие живого товарища Кастро по правую руку от себя. Типа сидим мы втроём — Фидель, Альваро и я — потягиваем ром, попыхиваем сигарой — как вдруг к нам Жуков со Сталиным подтягиваются, тоже покурить. Ну, мы по-быстрому стратегию набросали-утвердили — и на “Москвичах” в Гавану: товарища Че проведать, и по девкам, по девкам.

А через пару дней Альваро заявил, что покидает учёбу, поскольку неожиданно и крайне удачно нашел себе работу по специальности.
А жаль, очень жаль, у нас могло бы случиться ещё немало
отменных историко-революционных погружений.

5. A пёсики всё гавкали

Миниатюрная кореянка Хакьонг выглядит как подросток, хотя на самом деле она мать двоих подрастающих детей. Обманчивой внешности женщина брезгливо ковыряется в своей тарелке с шоколадно-кремовым тортом, предложенным всем присутствующим по случаю дня рождения колумбийки Анжелики.

В перерыве натыкаюсь на кореянку в туалете, где она яростно и шумно чистит зубы, уничтожая остатки ненавистного торта. Интересно, а после поедания собачатины она с таким же ожесточением орудует зубной щёткой? Или жаркое из пёсьих боков менее агрессивно для кислотно-щелочной среды чем шоколад и его производные?

Я хотела было выпытать, да заробела: слишком уж увлеченно она занималась гигиеной полости рта, ну я и удалилась, унося в никуда растревоживший меня вопрос. Пожалуй, всё же спрошу, когда будем закидываться следующим тортом.

Послесловие: а ещё мне нравится, как она в своей тетрадке (мы же с ней сидим за одной партой) в столбце для перевода вырисовывает аккуратные корейские иероглифы. Такие маленькие задорные собачки: "гав-ав-ав".

Публикация в еженедельной газете "Место Встречи Монреаль", апрель 2017, вып.893